 |
 архив рассылки ◊ тексты песен ◊ слово о... карта ◊ о сайте ◊ поиск ◊ ссылки ◊ книга гостей ◊ чат |
| Табу на слово «вампир» ◊ Светлана Скаредова | |
|
«Наш» мир – перекрестие огромного количества замкнутых человеческих миров. Взять даже группу «Пикник» – мы живем в очень замкнутом мире…» – говорил в одном из интервью ее лидер Эдмунд Шклярский. Именно этим – отстраненной философичностью, жизнью в инобытии, «зазеркальным» существованием на отечественной рок-сцене - уникален «Пикник». Филигранные аранжировки, роскошь мелодико-гармотического языка, сдобренная обилием клавишных инструментов, концептуальная продуманность альбомов, эффектная театрализация концертных выступлений – это те составляющие имидж-марки «Пикника», которые доказывают, что в России есть не только «плакатный» рок, но и рок-искусство. Однако теоретизация творчества группы мало волнует «инопланетянина» отечественной рок-сцены Эдмунда Шклярского. Главное в его жизни – впечатления: от увиденного когда-то давно черно-белого фильма про вампиров, от детского похода в Эрмитаж (тогда Эдмунд впервые со страхом разглядывал египетские статуи и саркофаги), от знакомства с философской системой Лао Цзы, от всего необычного, что потом можно «переплавить» в искусный, с тонкой аурой декаданса, музыкально-пластический образ и в свою очередь впечатлить слушателя и зрителя. Сегодня Эдмунд Шклярский – гость «МК на Алтае». – Эдмунд, есть ли у творческой лаборатории «Пикник» какие-то секреты? – В общем-то ничего особенного нет. В незатейливых общих размышлениях над тем-то или тем-то вырабатывается некий коллективный разум группы. Например, не помню уже, кто и когда вывел этот принцип, но если играется соло, оно звучит только тогда, когда не хватает слов. – Многие ожидали увидеть привычный состав «Пикника» и желали бы узнать, почему вы, например, без клавишника? – Некоторые упрекают нас, что мы не всегда на гастролях показываем то, что имеет возможность видеть и слышать столичная публика. Клавишник Сергей Воронин и саксофонист Алексей Могилевский не смогли отправиться в турне по техническим причинам. – Вы прозвучали достаточно жестко... – Со скрипкой жестко? (Смеется.) – Даже и со скрипкой, как это ни странно. – Ну… что делать, раз это электрические инструменты. Мы как раз думаем, что в следующий раз нам нужно, кроме скрипки, поиграть еще на фаготах, на гобоях… – Девушка со скрипкой, которую услышала барнаульская публика – сессионная музыкантша или полноправный член группы «Пикник»? – Девушку зовут Ирина Сорокина. Сама она из Липецка, постоянно играет в московской группе «Ботаника», а иногда на концертах в других городах выступает с нами. Мы познакомились с нею в Киеве полгода назад и с тех пор гастролируем вместе. – Как называется инструмент, на котором вы играли при исполнении «Египтянина»? – Это у нас нечто вроде хобби: для своих песен мы иногда еще и инструменты делаем. Один из них под названием «Новоегипетский» в «Египтянине» и звучал. – Он звучит в каких-то еще композициях? – Нет, потому что в других песнях используются другие инструменты. Мы, например, недавно изобрели еще один необычный инструмент, и если судьба сложится, мы приедем в следующий раз и покажем его публике. – Насколько интересным вам представляется проект «Пикник трибьют»? И вообще, как он рождался? – Альбом писался без нашего участия, мы сознательно находились в стороне, не вмешивались в процесс, за исключением небольшой помощи Соллогубу: он хотел, чтобы я дал ему голосовые треки. «Пикник трибьют» мы восприняли как презент и относимся к нему соответственно. – А как обстояли дела с авторскими правами? – Если вы захотите спеть чью-то песню, автора вам необязательно спрашивать. Вы можете пойти в агентство по охране авторских прав, заключить с ними договор и петь что угодно, даже хиты мировых звезд. И потом, все мы кого-то «перепеваем», например, во время застолий. Другое дело, что это не издается. А можно и издать. В этом ничего запретного сейчас нет. И мы, как и вся остальная публика, увидели и услышали только конечный продукт. – Что из этого альбома вам понравилось больше всего? – На эти вопросы мы стараемся не отвечать. Нам сделали подарок, а с дареным конем сами знаете, как обращаются. Мы не детализируем, просто воспринимаем альбом как некую целостность. – Многим вашим поклонникам известно, что вы рисуете и обложки альбомов оформляете собственными рисунками. Кроме оформления обложек это увлечение еще во что-то выливается? – Рисование – это отдельная история. Иногда какие-то картины подходят для оформления альбомов. Что-то, конечно, рисуется специально. Но никаких выставок или отдельно изданных альбомов не было. Сделать это предлагали не раз, но для этого нужны сотни работ. Очередная выставка еще одного музыканта, я думаю, затея бессмысленная. Я не художник в полном смысле этого слова: художник – это совсем другая жизнь, другой круг общения, другой мир. – Расскажите о новом альбоме «Тень вампира». – Он уже записан, в продаже появится ориентировочно в феврале следующего года, а 11 декабря был совместный с Самойловым концерт во МХАТе, после которого мы и поехали в тур по Сибири. Презентацией альбома в полном смысле это выступление не было, это был просто концерт с Самойловым. При записи альбома у нас было желание создать атмосферу готико-электрического музыкального пространства, и мы использовали лютню, струнные и духовые средневековые музыкальные инструменты. И хотя альбом носит несколько устрашающее название, слово «вампир» не пропето ни разу. – У группы есть какие-то традиции? – (Смеется.) Нет, мы не собираемся, как хоккеисты перед выходом на лед, в кружок перед концертом, никаких заклинаний не произносим, не следуем никаким ритуалам. – К вашей музыке «приклеилось» определение «арт-рок». Судя по всему, оно вас не слишком устраивает? – Ну, арт-рок! Воображению сразу рисуется музыка Jethro Tull– это профессионалы экстракласса. Виртуозы, которых в данном жанре единицы. Такое название применительно к нам – это слишком. Какие-то элементы арт-рока, наверное, мы используем. Но отнести нас к арт-року… Вряд ли это так. – А «философский рок» – такое определение вы приемлете? – Философский рок… Если говорить о пристрастиях или о той музыке, на которой мы воспитывались, – мы слушали музыку на английском языке. И в содержании никто ничего не понимал, можно было только догадываться, поэтому о философской стороне текстов мы ничего не знали. Когда мы сочиняем собственные песни, мы, конечно, задумываемся о содержании, но оно вряд ли философское. Оно может быть просто навеяно впечатлениями от знакомства с какой-нибудь философской или религиозной системой. – Себя можете отнести к музыкантам экстракласса? – Экстракласс и есть экстракласс. Мы играем то, что умеем играть. Мы не играем ту музыку, которую нам не осилить технически. В Jethro Tull музыканты-виртуозы, до них далеко многим (смеется), в том числе и нам. – Вы принадлежите к той плеяде рок-музыкантов, которые в конце 80-х – начале 90-х прошли через этап «социального рока», порою бравируя оппозиционность или идеологией радикального протеста. Как удалось «Пикнику» сохранить нейтралитет? – Если тема не представляется интересной, то зачем ее развивать? Много песен, насколько я помню, было посвящено портвейну, но это не социальная, а бытовая тематика. Да и борьба тоже не особо «освещалась» андеграундным роком до тех пор, пока не стало возможным говорить об этом открыто. Больше было бытовой тематики: портвейн, сигареты, папиросы. Нам же изначально хотелось чем-то отличаться не только по звучанию, но и по содержанию от своих ближайших – ленинградских на то время – сподвижников. – Чем сегодня питерская музыка отличается от московской? – Сами города накладывают отпечаток. Больше, на мой взгляд, ничем. Мне, например, понятнее, и на слух я отличаю свердловский рок. Московский я не могу отличить от питерского, потому что такую музыку могли бы играть и в каком-то другом городе. Московский рок более нивелированный, как мне кажется. Я имею в виду вот что: технический прогресс привел к тому, что многие, даже с мировой известностью группы, игравшие раньше более «индивидуальную» музыку, с приходом современных «технических средств» поблекли: их гитары, скажем, стали звучать похоже друг на друга. Когда-то можно было определить – это Купер. По «его», куперовским звукам. А сейчас невозможно понять, он ли играет или какие-то там металлисты. Звучание более нивелировалось, и с техническим прогрессом потерялась самая важная вещь в музыке – свое лицо. – Вы один из немногих, кто говорит, что, когда наступила эра технического прогресса, рок-музыка что-то утратила в звучании… – Именно так, потому что лет 25 назад, может быть от недостатка чего-то, находясь в каком-то технически убогом состоянии, музыканты изобретали и с помощью разных хитростей добивались оригинального звука. А когда у тебя готовая педаль, нажал – и не надо ничего придумывать, это приводит к тому, что ты звучишь как Петя из соседнего жилмассива. – Ваше выступление оснащено театрализованными спецэффектами. Зачем вам нужен визуальный ряд? – Все театральные и зрелищные приемы были нами заимствованы. Мне когда-то попалась видеокассета Херби Хэнкока, который тогда играл брейк-данс, и там спускалась с небес какая-то фигура с механическими ногами, приводившая в движение какие-то другие механизмы… такой механический театр. Все это было здорово. И эти вещи натолкнули нас на мысль, что к зрителю надо искать разные пути, по-разному доносить то, что ты делаешь. Вот мы и попытались, для увеселения публики и ради собственного увеселения тоже, поднять градус происходящего при помощи театрализации выступления. – А что доминировало: свое увеселение или увеселение зрителей? – Все вместе. Например, на концерте Пако де Люсия было так: музыканты играли-играли, потом человек, сидевший за бонгами, встал и начал танцевать, чем, в общем, порадовал публику. Понятно, что народ пришел не на этот именно танец, но на все происходящее ты смотришь уже под каким-то другим углом. Всегда интересно внести какой-то ход со стороны, чтобы это была не просто встреча с музыкантами, точнее, с песнями, но еще и выстраивался определенный визуальный ряд. – Что сегодня добавилось в вашу коллекцию любимой музыки? – Я добавляю в нее что-то по мере освоения того, чего раньше не слышал. Это не обязательно должны быть новые группы. Теперь есть возможность купить что угодно на МРЗ и слушать все подряд. Раньше я не слышал группу «Ху», мало был знаком с творчеством Дэвида Боуи, а сейчас вот его слушаю. Утесова слушаю с большим удовольствием, Вертинского.
Светлана Скаредова
МК-Алтай 20.12.2003 | |
